Информация, имеющаяся в распоряжении TVNET, свидетельствует, что сотрудник невероятно остро переживал скандал с больницей. Он являлся перфекционистом, благодаря которому помещения больницы и хозяйство в целом находятся на столько хорошим уровне.
В Айнажи не исключают, что причина самоубийства связана «с давлением, которого он не выдержал». Мужчину характеризуют как компетентного, ответственного и душевного человека. Он был порядочным семейным человеком без вредных привычек.
В течение последнией недели больница печально прославилась тем, что в ней были констатированы нарушения, граничащие с жестокостью и пытками. Об этом, напомним, заявил обмудсмен Янис Янсонс. В связи с нарушениями было подано заявление в Генпрокуратуру, глава больницы Илона Балоде на время расследования отстранена от исполнения обязанностей.
"Над детьми в больнице Ainaži именно что издевались"
Хотя медперсонал детской психоневрологической больницы Ainaži и возмущается обвинениями в свой адрес, звучат все новые свидетельства нарушений прав детей в этом учреждении. Мать одной из пострадавших пациенток Лана Ромуша рассказала в дискуссионной передаче Русского вещания LTV7 «Точки над i», чем обернулось для ее ребенка направление на реабилитацию в этом стационаре.
«Аделине было 9 лет, самые главные ее проблемы – 5-я степень глухоты, умственная отсталость и аутоагрессия – последнее особенно меня беспокоило. Я начала искать, как ей помочь, и мне наши рижские психиатры посоветовали Ainaži. Сказали, это новая больница, хороший добрый персонал, на природе... Нас направили туда на реабилитацию и пересмотр определенных медикаментов. Первое посещение вызвало у меня восторг. Прекрасный, отзывчивый персонал, как мне показалось. Илона Балоде показалась мне душевным человеком... 26 мая 2014 года я привезла туда Аделину.
Через неделю я приехала с большим пакетом сладостей. Мне почему-то вывели ребенка, не пустили внутрь. Мы пошли на детскую площадку. Она, пока мы гуляли, эти сладости все и заглотила. Я подумала: ну да, наверняка в больничном меню нет сладкого, она соскучилась по лакомствам. А подходя обратно к больнице, она стала себя бить, плакать, кричать. Я попросила, чтобы мне дали зайти с ней, поговорить, обнять, успокоить. Но получила отказ. Спустилась г-жа Балоде, мы долго разговаривали. Она обещала искать какие-то методы, чтобы дочка себя не била. И мы условились, что мои визиты будут закрытыми, чтобы ее не травмировать...»
В последующие два с половиной месяца, по словам Ланы, она еженедельно созванивалась с администрацией больницы, где ее уверяли, что девочка хоть и «хулиганит», но с ней все хорошо.
«И я еженедельно возила туда продукты, сладости, фрукты. Подошло 18 августа, день выписки. И я ужаснулась: ребенок был вполовину худее! Она от меня отскочила... Она была как испуганный котенок. По приезде домой... Я никогда не видела, чтобы ребенок так ел суп! Она его чуть ли не с тарелкой съела. Потом мы пили чай, она макала в него печенье, и от него на стол падали крошки - она их слизывала языком!
Я решила дочку помыть. И когда я в ванне решила помочь ей помыться, она от меня как ошпаренная отскакивала. Тогда я поняла, что происходит что-то совсем неладное».
Дома у девочки обнаружились странности в поведении, которые объяснились лишь позднее: оказывается, вместо того, чтобы сменить препараты, которые не очень эффективно действовали, врач в Ainaži просто увеличил их дозу. По словам матери, получилось, что вместо реабилитации девочка получила побочные последствия употребления лекарств и психические травмы. Как потом выяснилось в работе с психологами, Аделину дважды принудительно фиксировали в кровати, а также привязывали другого ребенка у нее на глазах.
При встрече с любимой бабушкой после разлуки внучка начала ее связывать эластичными бинтами – взяла в аптечке пояснила мать. И потом продолжались странные игры: все игрушки девочка привязывала к игрушечной кроватке.
«В сентябре началась школа, и все были в ужасе! Мой телефон разрывался, педагоги наперебой спрашивали, что с ребенком сделали в Ainaži. До поездки туда моя Аделина ухаживала за такими же детками, помогала одевать, кормить, был мальчик, которому она даже расчесывала волосы... (...) И на ее эмоциональное восстановление ушел год».
До отправки в больницу девочка любила рисовать цветы и дома. Новые ее рисунки были пугающими.
Лана Ромуша обратилась к омбудсмену и в Инспекцию по защите прав детей, предъявив фото связанной куклы и рисунки дочери.
«И было доказано, что, да, мой ребенок два раза был фиксирован, и я об этом не знала. Я ведь звонила туда, и мне говорили, будто все хорошо!
В первом случае, 4 июня, дочка срывала обои и переставляла кровати, а на словесное предупреждение не отреагировала. За это ее решено было фиксировать. Ребенок с 5-й степенью глухоты, не владеющий никакой коммуникацией... Ну, наверное, это абсурд просто – как он может отреагировать на словесное замечание?
Вторая фиксация произошла 16 июня – за то, что дочка вынула из ушка слуховой аппарат, бросила его на пол и, раздевшись, обнаженная пошла в душ. Кроме того, как установил омбудсмен, Аделина находилась с другой девочкой в одной палате, и ту девочку тоже связывали у нее на глазах и делали ей какие-то уколы.
У меня вопрос: как можно настолько унижать детей, которые нуждаются в помощи? Мы, родители таких особенных деток, верим людям в белых халатах - а получается, что в реальности всё доходит до полного абсурда».
Представитель Бюро омбудсмена Лайла Гравере пояснила: многие родители, чьи дети побывали в злополучной больнице, даже не подозревали, как с ними там обходились, а сами дети им ничего не рассказывали. Пока они находились в Ainaži, им просто не давали такой возможности (не разрешали звонить самим, а когда им звонили родители, рядом был сотрудник больницы, встречи с родителями тоже были в присутствии персонала). И дети начинали воспринимать фиксацию как одно из правил – ну, вот такая это больница, и тут всё устроено вот так, отметила Гравере:
«Родители даже не додумались бы спросить об этом. Им бы и в голову не пришло. Потом, когда начался вал публикаций, стали расспрашивать, и дети признаются: да, было. Это – не исключение: в 2017 году 284 раза фиксации отмечено. Но этот способ нельзя применять как наказание! А в больнице это в таком качестве применялось. В журнале причины указаны не такие, что там была опасность для ребенка или окружающих. Например: пациент грозит, что он убежит. Пациентка очень грубая, в тихий час находится не в постели, а сидит в кровати другой пациентки. В ответ на замечание «грубая, вызывающая, обзывается, никакой самокритики, смеется». Всё! И это – индикация к фиксации?
Сам журнал тоже не отвечает требованиям закона к такому документу. Там должна иметься графа об информировании законных представителей ребенка! В больнице родителей о случаях фиксации не информировали. Мне такие случаи, когда извещали бы, неизвестны».
Глава Латвийской ассоциации психиатров Элмар Тераудс указал, что оба врача – и психиатр Янис Боярс, и руководитель больницы, педиатр Илона Балоде, были поставлены в такие условия, когда они просто физически не в состоянии выполнить всю возложенную на них работу. Как и остальной медперсонал.
«На 74 пациента психиатр дважды в неделю плюс г-жа Балоде как педиатр – они работают добросовестно, но не могут сделать всё. Достаточно много проблем с медицинской документацией. Но я даже не знаю, как врач, работая изо дня день в этой ситуации, может в будущем исполнить все требования к ведению документации! Вот только что я еще три свежих инструкции получил...
Второй пункт. Мы прошлись по больнице. И, не зная ситуации, не зная пациентов, получили первое впечатление, что те ребята, с которыми мы говорили – эти дети (если не знать истории их болезни), они медикаментами не напичканы. Никаких побочных явлений от медикаментов не наблюдалось! Они в контакте были, радовались. Мы обо всем поговорили. Есть у них проблемы: мало еды, недостаточно игр, и так далее. Достаточно хороший контакт! Конечно, там есть дети и с очень тяжелыми проблемами в развитии. С ними разговор мало получается из-за отсталости в интеллекте».
Тераудс признал, что ему больница показалась переполненной. По его оценке, она создавалась изначально на 40-50 пациентов, а в действительности пациентов там содержится 70-80.
«Там чисто физически не хватает помещений для выполнения всех предусмотренных законом требований.
Кроме того, катастрофически не хватает персонала и реабилитационного персонала. Я думаю, там в достаточно хорошей степени реализовано медикаментозное лечение но это первое впечатление). А насчет других ситуаций я не имею информации (о каких-то жалобах). Хотелось бы там видеть больше уюта и более домашней обстановки! Там это напрочь отсутствует».
Источник - rus.lsm.lv
Kriminal.lv в Телеграме
