Закулисье расследований: "Это была провокация!" (2)

Верховный суд (Сенат) 21 июня пересматривал дело обвиняемого А., которому вменили хранение амфетамина с целью реализации. Подсудимый и его защита настаивали, что это была полицейская провокация. И сенаторы в итоге приняли решение в пользу обвиняемого.

Суды по этому делу шли непросто. Решением суда Латгальского предместья Риги от 26 марта 2020 года А. был оправдан. Но при пересмотре в Рижском окружном суде от 9 сентября 2020 года решение суда первой инстанции было отменено. И во 2-й инстанции к обвиняемому отнеслись сурово: А. был признан виновным и наказан лишением свободы. Окончательный срок составил 6 лет и 6 месяцев тюрьмы. 
Нюансы следственного эксперимента

После этого А. и его защитник подали кассационную жалобу. Защита указала, что работники полиции провели провокацию. Свидетель Б. (он же покупатель наркотиков), вовлеченный в специальный следственный эксперимент, пошел на это в результате давления работников полиции, и вовсе не добровольно участвовал в следственных действиях. Поэтому суд апелляционной инстанции необоснованно признал Б. участником специального следственного эксперимента.

Участие Б. в эксперименте имеет такой контекст: против него был начат уголовный процесс - 30 января 2017 года. И тем же числом датируется решение о проведении специального следственного эксперимента и согласие Б. на участие в нем.

У А. не было намерения продавать наркотики, у него даже в тот момент их не было! Только после многократных звонков и сообщений свидетеля/покупателя Б., будущий обвиняемый начал активно искать то, что от него требовали.

Сенат: "И это НЕАКТИВНЫЕ действия?"

Сенат признал, что решение Рижского окружного суда от 9 сентября 2020 года подлежит отмене полностью и дело должно направиться на новое рассмотрение в суде апелляционной инстанции.

Сенаторы усомнились, что вывод суда второй инстанции было верным. А именно: "действия работников полиции и завербованного лица не были активными".

Но этот вывод вряд ли можно считать справедливым. Приведем фрагмент показаний свидетеля/покупателя Б.:

"30 января 2017 года около 11.00 А. позвонил свидетелю и сказал, что сегодня можно будет приобрести амфетамин и конкретное время он сообщит. Позже А. позвонил и сказал, что 30 января ничего не получится.

31 января 2017 года по поручению полиции свидетель Б. отправил будущему обвиняемому сообщение, а затем повторил. Через полчаса А. ответил, что сегодня можно будет купить. Сотрудники полиции снарядили Б. аудиотехническими средствами и около 18:00 по поручению полиции он позвонил, чтобы договориться о встрече. Но ему ответили, что нужно подождать.

Около 19.00 Б. повторно отправил сообщение А., который ответил, что занят и перезвонит. По поручению полиции Б. повторно позвонил, но тот не ответил. После 22.00 Б. получил сообщение, что в данный момент амфетамин купить невозможно.

1 февраля 2017 продолжились звонки и сообщения... Наконец, около часа 17.00 часов А. написал, что ждет в Кенгарагсе".

Сенат признает, что суд не дал мотивированную оценку такой интенсивной коммуникации в звонках и сообщениях. Не было ли в этом провокации, не побудили ли тем самым А. на реализацию психотропных веществ?

Возникает вопрос: реализовал бы А. психотропные вещества, без всего этого давления? Так что дело отправляется на пересмотр.

Николай Кудрявцев, "Сегодня"