Летучая мышь как курорт для вирусов
Частый вопрос: почему COVID-19 нам достался именно от летучей мыши? Вроде бы такая экзотика. Мягко говоря, не экзотика: из всех видов млекопитающих они составляют 20%. Из-за умения летать (очень энергозатратного) иммунный ответ на вирусы у этих млекопитающих работает иначе, чем у прочих: быстрее, но приглушенно. Так что организм летучей мыши для вирусов — курорт вроде Ибицы: вирусы размножаются, появляются новые и вся эта дискотека не приканчивает хозяина.
Нулевой пациент в Ухане заразился, по расчетам, где-то 17 ноября. В принципе, если бы у петербуржцев был обычай поедать летучих мышей из саблинских пещер — и у нас мог бы быть похожий результат.
COVID-19 почти полностью совпадает с коронавирусами летучих мышей — это к тому, что он не синтезированный. Вот эти «шипы» на вирусе, которые делают его похожим на морскую мину, и которыми цепляется за рецепторы клеток — хваткие. Но не оптимально. COVID-19 — что велосипед с квадратными колесами: ехать можно, но уж если б его конструировали, то сделали бы «с круглыми колесами», внедрили бы какие-нибудь дополнительные фрагменты. Их в вирусе нет — лишь случайные мутации, как в природе.
Конспирологические теории про сбежавший из лаборатории искусственный вирус популярны, потому что, как ни странно, так думать спокойнее. Найдем виновных, лабораторию закроем — проблема решена. А вот природу мы не контролируем. И поскольку человек все больше вторгается в места обитания животных, больше становится и контактов с переносчиками. Трудно смириться с вариантом, при котором одна недожаренная мышка запустила Черного лебедя и в три месяца поломала мировую экономику.
Но уж грипп-то опаснее — и ничего, не вымерли же
Есть так называемое «базовое репродуктивное число»: сколько человек заражает один больной в популяции, у которой еще нет иммунитета. К гриппу коллективный иммунитет у нас есть. К COVID-19 нет. Поэтому эта штука легко передается от человека к человеку. Есть модели, согласно которым мы пропускаем 86% инфицированных. Если это так, то это неплохо: значит, столько людей нормально переносят болезнь и популяция все-таки нарабатывает коллективный иммунитет.
О летальности заболевания можно будет судить, только когда окончится вспышка. К примеру, в середине марта умерли те, кто заразился еще в феврале, а тогда диагностика была еще не так распространена. В Китае вспышка прошла, летальность установилась на уровне 1-2%.
Часто говорят: от гриппа-то больше умирают. Проблема в том, что и летальность от гриппа мы знаем только примерно: он с нами круглогодично и давно, люди умирают не от собственно гриппа, а от осложнений, так что статистика приблизительная: 0,1%. От COVID-19 летальность сейчас — в 10 раз выше. От гриппа при не очень страшных штаммах в год погибает 300-500 тысяч человек. Если заражаемость коронавирусом была бы такая же — умножайте на 10. Но пока выявленных случаев заразившихся коронавирусом на планете — в 100 раз меньше, чем гриппующих.
Группы риска — люди с сердечно-сосудистыми заболеваниями, диабетом, с онкологией, с болезнями легких (причем астматики сюда не относятся). И пожилые. Многие говорят: вирус 80-летних косит, мне в мои 55 ничего не грозит. Не будем обольщаться: по здоровью 80-летний японец — что иной 60-летний россиянин. Так что в менее «здоровых» государствах коронавирус просто будет губить более молодые группы.
Системы здравоохранения некоторых стран надорвались именно потому, что там «хорошо живется». Упор делается на профилактику и выявление болезней на ранней стадии — соответственно, развито первичное звено. Вторичное звено, клиники, не были рассчитаны что так массово понадобится именно экстренно спасать. Парадоксально, но тут российская система здравоохранения, где людей подхватывают, когда они уже всерьез разболелись и надо именно спасать — оказалась в более выигрышном положении. В российской системе усилено вторичное звено, стационары: соответственно, немало реанимационных палат и аппаратов ИВЛ.
Почему столько неопределенности: одни вводят карантин, другие нет
Эпидемии случались и пострашнее, но вирусы на самолетах не летали, а власти применяли жесткие карантины: просто закрывали города. В ситуации прозрачных границ и мягких карантинов мы еще не оказывались.
Эффективные лекарства стали появляться не так и давно, в ХХ веке. С тех пор наука все усложняется, и когда власти спрашивают: «Ученые-ученые, что нам делать, вводить карантин или нет?», те показывают трехэтажные уравнения и модели и прочее непонятное. Причем разные выводы могут давать ученые с одинаковым весом в науке.
Поэтому неопределенность будет оставаться. Пока не найдут какое-нибудь супер-вещество. А его до сих пор не нашли. Сейчас идет глобальный эксперимент, страны применяют разные стратегии — увидим, какая лучше. Например, есть серьезные возражения против массового тестирования. Можно думать «у меня симптомов нет, но я ответственный — схожу, проверюсь, вот какой я молодец». Но, во-первых, стояние в очереди в лабораторию опасно с точки зрения того же заражения. Во-вторых, тесты на этот коронавирус пока несовершенны, нуждаются в перепроверках — а это двойная и тройная нагрузка на лаборатории, которые и так захлебываются. К тому же будут парализованы прочие лабораторные анализы и пострадают люди, у которых какие-нибудь другие серьезные хвори.
В наших условиях тестироваться нужно, если есть симптомы и если были контакты с возможными зараженными. Если это не про вас — не нагружайте собой систему здравоохранения. По крайней мере, пока уровень зараженных невысокий, у нас еще такой.
Почему нет вакцин и лекарств?
Коронавирусы (что старые «простудные», что этот новый) относятся к группе РНК-вирусов, они очень быстро мутируют. Поэтому простудами мы болеем по несколько раз в год, а фарма и не думает вкладываться в разработку «антипростудных» вакцин: походил неделю с соплями — живешь дальше. Так что препараты под вывеской «антивирусное средство широкого спектра» — без доказанной эффективности. Исключение — средства против гриппа, но дорогие, от 1,5-2 тысяч рублей, у них хоть есть доказательная база.
Вакцины от нового коронавируса все же создаются, уже начались тестирования на животных. Но даже когда в СМИ возликуют: «Создана вакцина!» — это означает только, что на нее хорошо вырабатываются антитела. А не то, что вы точно не заболеете. Иногда антитела не вполне точно атакуют место сцепки вируса с рецепторами клетки — и можно все равно заболеть, хоть и в легкой степени.
На скорое появление лекарства тоже рассчитывать не приходится. Известные вещества, которые активны в борьбе с другими вирусами, уже перебрали — прорывных среди них нет. Да и применяют их уже на стадии подключения к ИВЛ, раньше — опасаются: возможна побочка. Среди совсем новых веществ суперкомпьютер уже отобрал 77 перспективных, но лабораториям еще предстоят долгие и нудные испытания каждого.
Как в фильме «Эпидемия», когда человечество спасла вакцина, добытая из одной обезьянки, не получится. Мы не прорвемся — скорее, мы будем выкарабкиваться.
Карантин — это надолго? И будет ли вторая волна?
К сожалению, довольно надолго. По научным моделям, нужно не меньше полугода полужесткого карантина, чтобы сгладить нагрузку на систему здравоохранения.
Сверхжесткие меры работают быстрее: в Китае за три месяца вирус подавили. Но и сейчас там пребывают в подвешенном состоянии. Пока у нас шарахаются от бурятов и всех, кто хоть чуть похож на китайца, сама Поднебесная как раз «чистая», и закрылась, боясь заразы от всего прочего мира. Последние зарегистрированные в Китае случаи COVID-19 — как раз завозные.
Долго закрытым Китай оставаться не сможет: все-таки первая-вторая экономика мира. Там и увидим, будет ли вторая волна как первая, или удастся перевести все в состояние угрозы постоянной, но не подрывающей систему здравоохранения.
Пока нет вакцины и лекарства, притормозить распространение вируса по популяции может коллективный иммунитет. Это когда хотя бы 30% населения иммунны. Но в Китае переболело 80 тысяч — ничто для 1,5-миллиардного населения.
В мире большинство ученых сходятся на том, что карантин необходим. Призывы «давайте все перецелуемся/обнимемся, хором переболеем и наработаем коллективный иммунитет» — не работают: если реанимации будут заняты «перецеловавшимися», некому будет лечить людей с другими серьезными недугами.
О риске заболеть повторно пока мало данных. Мы в эпидемии только три месяца, а даже простудный иммунитет держится дольше. Например, к коронавирусу SARS, чреватому атипичной пневмонии, иммунитет начинает слабеть через три года.
Потеплеет — всё пройдет?
У разных вирусов есть, что называется, температурный режим, при которых им лучше «работается». Но вообще они круглогодичны. Просто к старым знакомым респираторным вирусам популяция иммунна, и «сезон» для них — это время, когда сложились чуть более благоприятное условие: например, осень-зима, когда все кучкуются в помещениях.
Ожидать радикального спада летом — вряд ли стоит. Мы хоть и будем больше на воздухе, а не в помещениях, но этот бонус обнуляется тем, что иммунитет у нас еще не наработан.
Если не будет «прорывного» вещества, мир будет жить в состоянии, которое в англоязычной научной литературе называется mitigation, «смягчение» — жизнь с инфекцией. И постепенно с этой эпидемией мы справимся.
Определенно, последней она не станет, и человечество не умрет, — но к следующим мы будем уже больше готовы.
«Фонтанка.ру»
Kriminal.lv в Телеграме
