Версия для печати
  10:41    30.12.2018

Бизнесмен Евгений Гомберг о "мешках КГБ": Как я "отмывался" (1)

Бизнесмен Евгений Гомберг о &quot;мешках КГБ&quot;: Как я &quot;отмывался&quot; <span class="comment-count">(1)</span>
Vesti.lv
Эту статью я написал в мае 2004 года, и тогда же ее опубликовал журнал Бизнес.lv. Спустя без малого пятнадцать лет она так же актуальна. Повод был, Сейм окончательно решил открыть «мешки чека». Потом закон тормознула Вайра Вике Фрейберга (с чего бы?), прошло, и наконец, опубликовали. Как обычно, подленько. Тех, кто, по их же закону, в суде пробился сквозь люстрацию, опять свалили в общую кучу. Мол – какая разница. Ну да что с них взять...

Помнится, тогда, на волне событий я обратил внимание Яниса Юрканса, руководившего фракцией Сейма, на часть текста статьи, что закон о мешках нарушает презумпцию невиновности и потому антиконституционен. По его просьбе мы со юристом написали об этом подробную докладную. Юристы фракции её изучили и возбудили в Конституционном суде дело против этого закона, непонятно почему, на основании истечения сроков его давности. Конечно, с треском проиграли. Причину этого фортеля Янис мне объяснить не смог. 


Знающие люди на фейсбуке объяснили – на моей карточке гордо стоит «2 отдел», контрразведка. Вместе с коллегой Штирлицем я охранял Советскую родину от врага, крадущегося под личиной американского студента. Завидуйте.

Как я «отмывался»

Случилось это в среду, 19 мая 2004 года, десять лет спустя. Краеугольный камень, на котором стояло наше общество, наконец расколот – Сейм решил распечатать «мешки чека».

В этот торжественный момент позвольте поделиться существенным фактом моей биографии: в «мешках КГБ» была карточка и с моей фамилией. И еще тем редким достижением, что я прошел все латвийское чистилище и, в соответствии с законом, получил справку с печатью, что я – не враг народа. Таких как я, избранных - со справкой! – на всю страну немного, всего сто четырнадцать {на момент написания – ЕГ}.

О том, что я "в мешках" - я узнал случайно, после сдачи экзаменов на гражданство, в «карантинные» полгода. Присвоение гражданства мне, понятно, подвесили: наличие фамилии в «мешках» по закону является препятствием. Хотя не является поводом для лишения гражданства врожденных граждан, будь они хоть трижды штатные палачи.

Поразительно, что разработанные в соответствии с «Законом о мешках» подзаконные правила и нормы совершенно очевидно нарушают основной принцип права – презумпцию невиновности. «Каждый считается невиновным, пока его вина не доказана в соответствии с законом» - отчеканено в Сатверсме, статья 92, основном законе страны! Для «мешков», похоже, сделано исключение. Бремя доказательства факта, что человек не был агентом, лежит на самом подозреваемом. Вопреки Конституции, человек поражается в своих правах априори, на основании какой-то бумаги с непонятным статусом, неизвестно, когда и кем составленной.

Как бы то ни было, закон есть закон, и я пошел отмываться.

Опровержение факта сотрудничества с КГБ начинается с прокуратуры, куда «обвиняемый» (или «подозревамый»?) должен обратиться сам. Прокуратура приступает к расследованию, но пытается установить не факты общения со штатными сотрудниками КГБ, поскольку само по себе такое общение ничего не означает. В конце концов, реальные штатные сотрудники КГБ как простые смертные попивали пиво-водочку в бане, не стоит их демонизировать.

В расследовании прокуратура два месяца пытается выяснить, писал ли подозреваемый доносы и был ли кто-то по этим доносам репрессирован. Понятно, что задача достаточно бессмысленная, так как реальных случаев репрессий было мало, и все они хорошо известны, вместе со всеми немногочисленными участниками. Тоже известно, что гноили диссидентов процентов 10-15% кгбэшников, остальные резиденствовали или делали полезные дела, например, боролись с коррупцией.

По результатам прокуратура оформляет дело, которое передает в суд. Толстый том состоит из следующих частей:

Органолептическое исследование «карточки» – ее внешний вид, сохранность, цвет, запах и вкус при комнатной температуре.

Если карточка внесена в регистрационный журнал, - то же самое в отношении журнала.

Протокол допроса свидетеля – какого-либо бывшего штатного сотрудника КГБ, из которого следует, что никакого сотрудничества не было.

В ходе дальнейшего бизнесмен столкнулся с поборами на всех уровнях. Об этом и самом  суде - см. на 2-й странице текста.



Объяснительная «подозреваемого»

И наконец примерно три четверти всего фолианта - литературное описание истории мешков как таковых и выписка из закона о КГБ.

Давно сложился штатный набор записных свидетелей - бывших кадровых сотрудников КГБ, мирно проживающих в Латвии и охотно дающих показания в таких случаях. Возглавляет этот штат бывший глава КГБ Латвии, который, правда, в суде не выступает. 


Как водится в нашей славной стране, где любое государственное начинание превращается в кормушку, каждый, повторяю, каждый без исключения, участник «помойки» намекал на мзду. «А то - сам понимаешь ...».

Хорошо помню суд. За столом судья, строгая невозмутимая молодая дама. Она, э-э, в курсе дела. По обе стороны от нее – народные заседательницы, две весьма пожилых дамы. Еще в зале - молодая девушка в положении – прокурор, обвинитель, то есть, и мой адвокат.

Судья излагает суть и зачитывает показания главного свидетеля, начальника КГБ, который всегда отсутствует. Наконец – главный аттракцион: живой свидетель, штатный сотрудник КГБ. Крепко сбитый красавец, серые стальные глаза, спортивная осанка, спокойный и уверенный, чем-то смахивающий на Роджера Мура, третьего Джеймса Бонда. Пару раз в Спутнике я его видел, вроде, он был начальником чего-то в городском «Комитете Глубокого Бурения». «Спутник» был на Кирова в ЦК комсомола на первом этаже, а эти – на шестом, оттуда нас «курировали». После суда изредка стал ко мне в офис захаживать, чего-то продает.

Свидетель завораживающим баритоном подтверждает свои письменные показания на следствии. Точно, говорит, карточки заполнялись для выполнения плана по валу. Обвиняемого видеть в глаза никогда не видел, да и вообще – посмотрите на него, какой из него агент.

Что было не по сценарию – это неподдельные чувства народных заседательш.

Этнорадикальные бабушки смотрели во все глаза на настоящего живого, «сертифицированного» чекиста и искренне злодея ненавидели. Наглядевшись, одна сурово спросила, как ему не было не стыдно так себя вести и позорить меня, хорошего парня. Бес попутал, -потупившись, отвечал Джеймс Бонд, и был отпущен. Потом прокурор, адвокат – и все свободны.

Словом, практика исполнения закона о КГБ убедительно доказала бессмысленность как самого закона, так и «карточки» как документа. За время его действия так называемые «агенты» возбудили свыше двухсот процессов в свою защиту, и в большинстве выиграли: суд не смог констатировать факт сознательного сотрудничества с КГБ, и обвинение доказано не было.

А как все начиналось! Лет двенадцать назад при штурме латвийской Бастилии по ул. Энгельса 47 герои песенной революции в подземельях нашли мешки с какими-то карточками и фамилиями. Вскричали ура: «враг унутренний и унешний обнаружен», и торжественно перепрятали мешки за решетку. Впереди была вечность, и года через два сроку ей назначили – десять лет. За это время страна собиралась полностью очиститься от коммунистической скверны и ее воплощения – чекистской заразы. Так решили отцы-основатели, и приняли «Закон о мешках» сроком до бесконечности – до 2004 года.

Десять лет, когда-то казавшиеся вечностью, как ни странно, истекли. Груда бумаги, считавшаяся описью личного состава врага, так и осталась грудой бумаги. Подошел к концу очередной этап развития латвийского самосознания, и пришлось как-то определяться, а проблема так и осталась проблемой.

Разберемся в мешках сами. Какова юридическая сила записей, хранящихся там. Что доказывает наличие фамилии в этих списках?

«Карточки агентов» не содержат личной подписи «агента». Во всяком случае, моя – точно, ее мне наконец показали. Известно, что «карточка» действительно иногда заполнялась сотрудником КГБ для плана, без ведома «вербуемого». Достаточно было оказаться на работе, связанной с допусками той или иной степени к «секретным материалам», или, как я, комсомолец в советской жизни, - экскурсоводом Спутника на общественных началах для американской молодёжи.

Именно в соответствии с «Законом о мешках» наличие карточки с фамилией в мешках юридически ничего не доказывает. По этому закону, что абсолютно правильно, факт сотрудничества с КГБ должен быть доказан в судебном заседании. Без этого никто не может считаться агентом КГБ, за исключением, естественно, личного признания.

Вопрос в том, кто должен заниматься подтверждением «обвинения». С юридической точки зрения, до публикации содержимого «мешков» государство должно было бы провести проверку каждой карточки в отдельности, причем не как-нибудь, а в суде. И, между прочим, в случае проигрыша, нести все связанные с этим расходы. Оно, государство должно было индивидуально и напрямую обратиться к каждому «мешочнику» и задать вопрос. По крайней мере, удалось бы выделить настоящих докторов Зорге, - тех, кто не отпирался бы.

Без такой проверки любая публикация, по сути, становится ничем иным как диффамацией.

Многочисленные судебные процессы по карточкам почти все прошли мимо общественного внимания. Следует ли теперь, постфактум, публиковать фамилии, тех, кто находился в «мешках» и доказал свою непричастность в суде? Подленько подмигивать – сами, мол понимаете, то ли он шубу украл, то ли у него ...

И на кого подавать за диффамацию в этом случае? Вспоминается анекдот про отдел кадров советских времен, которой прогрессивно решил упразднить в анкете пятый пункт – про национальность, если кто не помнит. Потом подумав, добавил еще один, тридцать пятый «А все-таки?».

Если же «отмывшихся» упоминать не следует, то почему следует публиковать фамилии тех, кто еще не успел доказать свою непричастность в суде? Хотя бы потому, что о наличии карточки им просто не было известно. Ну в самом деле, откуда это знать, если карточка была заведена без его ведома?

Помнится, при советской власти существовал идиотский порядок. При утрате документов, например, паспорта или военного билета, для получения дубликата следовало принести справки из всех возможных столов находок, что туда документ не поступал. Хотя гораздо проще было бы, если бы стол находок, сам передавал найденный паспорт, куда надо. Нечто подобное происходит и здесь.

На реальную проверку документов у государства имелось десять лет, и «Центр документирования последствий тоталитаризма», в ведении которого находятся мешки, по-хорошему, должен был бы не сидеть на них, а именно этим заниматься. Да и SAB, Бюро защиты конституции, занялись бы ловлей настоящих «кротов» (если они были) в шелухе мешков. Вместо этого Центр набросил на мешки покров суперсекретности даже для тех, кого это непосредственно касалось. По закону каждый имел возможность обратиться в Центр и узнать, нет ли в мешках его фамилии. Однако Центр отвечал только короткой справкой – да или нет. Никаких дополнительных сведений и документов не выдавалось, даже если же фамилия в мешках имелась. Нельзя было даже посмотреть саму карточку.

Занятно, что по закону допускалось: агент может сам признаться, что он агент. И тогда к нему больше никаких претензий. Но признаваться, с точки зрения логики, значит соглашаться с обвинениями, все остальное – самооговор. А в чем признаться, если не показывают материалы обвинений? В средние века ведьму тестировали просто, бросали в воду. Утонула – невиновна. Выплыла – черт помог, и уж тогда топили конкретно.

Помню чувство, словно попал в «Процесс» Кафки. Героя обвиняют, но не говорят, в чем, за это же судят и приговаривают, так и не сказав, за что. Помнится, еще студентами вольнодумно ехидничали: «Мы рождены, чтоб Кафку сделать былью». И надо же, дожил двадцать лет спустя.

Очевидно, единственное, что делал Центр, это аккуратно карточки систематизировал и создавал из них компьютерную базу данных. Похоже, эта элементарная работа так и не была доделана, иначе проверка соискателей должностей или, например, гражданства на наличие их фамилий в мешках занимала бы не полгода, а секунд двадцать, как в аэропорту на границе.

Содержимое мешков так и не было проверено на достоверность, очевидно из-за огромной трудоемкости и очевидной бессмысленности работы. Время упущено безвозвратно, поскольку срок действия закона истекает, а в отсутствие закона проверка карточек становится абсурдом. Как гласит сам закон, после окончания 10-летнего срока никто не может быть объявлен агентом.

Почему же было принято такое решение о мешках - об этом см. на 3-й странице текста.



Что же следует из всего сказанного

Во-первых, нужно в очередной раз признаться, что еще как минимум одна государственная структура – «ЦДПТ», десять лет била баклуши. Как и тьма прочих связанных с ней департаментов, бюро, отделов и подотделов. 

Во-вторых, очередное политическое пугало оказалось пшиком. Ни докторов Зорге, ни Рудольфов Абелей за десять лет обнаружить не удалось (а кстати, где вообще герои латвийской разведки, например, Первой республики?). Не выявился ни один Конон Молодый. Только Кононов Василий, самая крупная рыба в жидкой ухе, да и того судили совсем не по этому закону.

И наконец, главное. Карточки решено публиковать. Внезапно. С редким единодушием, семьдесят восемь против девяти, двое замялись. Марек Сеглиньш, председатель юридической комиссии, признался, что накануне голосования не ожидал такого исхода. Неспроста это, наверное, кто-то им чего-то сказал. Узнать бы, кто ...

Янис Домбурс в передаче «Kas notiek Latvija» вечером того же дня 19 мая, в прямом эфире перед камерами так и не смог добиться ни от одного участника передачи объяснения: почему принято именно такое решение. Какими аргументами руководствовались парламентарии, - не смогли назвать ни одного. Интересно, что даже вопроса не понимали. Он им «синее», они ему – «круглое». Ну почему-почему ... Так чекисты – же, чего неясно?

Рискнем выдвинуть свою версию.

Пока карточки не опубликованы – под подозрением ВСЕ. Исключение – сто четырнадцать жителей Латвии, прошедшие судебное чистилище. Только они имеют справку: «Я Не Агент». А все остальные? Проверились на «латвийский СПИД»? Даже депутаты Саейма, нет-нет, да и окажутся ... того ...

Возьмите бедолагу Арвида Улме. Алиби нет ни у кого, разве что по возрасту. Да и то, с какого? Павлику Морозову, кажется, было лет семь?

Закон необходимости и достаточности имени капитана Врунгеля гласит, что «всякая селедка – рыба, но не всякая рыба – селедка». Равным образом всякий, кто в мешке, - агент, но не всякий, кто не в мешке – не агент. Следствие: если мешки не публиковать, подозрение лежит на всех.

Конечно, с позиции закона и здравого смысла, как бы это ни было мерзко и противно многим, самым правильным было бы - как карточки просто уничтожить. Увы, наш парламент руководствуется «революционным правосознанием». Опять, вопреки презумпции невиновности, те, кто упомянуты в «мешках», будут поражены в правах на следующие десять лет. Вот агентами объявлены уже никогда быть не могут по прошлому закону, а наказаны – пожалуйста. Если раньше они могли хотя пройти суд и по закону отмыться, теперь этой возможности, не будет, поскольку сам закон – увы, истек.

Источник - rus.db.lv

Комментарии

  • Kgb 2 Января 2019 13:03

    Ну ну , петушок закукарекал. Завали еб@ло гомберг.