Большинство конфликтов между пациентами и врачами на первом этапе в Латвии рассматривает Инспекция здравоохранения.
– У меня есть несколько дел, которые рассматривает Инспекция здравоохранения, – говорит Солвита Олсена. – Я вижу, что они там ни закона не знают, ни прав пациентов – как хотят, так и поступают.
Например, сейчас я готовлю одну жалобу в Конституционный суд. Суть дела в том, что человек умер, и по медицинским документам видно, что он не получил лечения. А Инспекция здравоохранения в своем ответе пишет, что пациент «законно умер». Система защиты прав пациентов у нас не работает, потому что государство не обеспечивает пострадавшим нормальных ответов от контролирующих органов.
В 2016 году я и несколько моих коллег-адвокатов встречались с министром здравоохранения Андой Чакшей и просили что-нибудь в связи с этим предпринять. Прошло полтора года – ничего не сделано. Вернее, министр сменила директора Инспекции здравоохранения, но никаких улучшений не произошло.
«Мне удалось уменьшить страдания ребенка»
– Я тоже судилась, отстаивая собственные права в моем частном деле. Все началось, когда я привела свою 12-летнюю дочку в Институт стоматологии. Ей предстояла маленькая хирургическая манипуляция под местной анестезией. Договорилась с дочкой, что, конечно, я пойду к хирургу с ней вместе. Я знала, что это очень важно.
У меня уже был свой опыт с этим учреждением. Когда меня саму лечили, в кабинет вошел какой-то чужой человек и начал разговаривать с доктором. Я вынуждена была сказать: «Пожалуйста, попросите этого постороннего выйти». Я же знаю, что если доктор будет отвлекаться, то очень повышается риск, что он что-нибудь не заметит во время лечения. Так что мне было очень важно проследить, чтобы ребенок не пострадал.
Нас принял молодой хирург. Я думала, что он образованный и знает, как работать с детьми. Оказалось, он не знает, какие права есть у ребенка-пациента. Дети имеют право на пользование самыми совершенными услугами системы здравоохранения, а родители обязаны обеспечить им возможность этим правом воспользоваться. Это записано в Законе о правах ребенка и в Конвенции ООН. Во время лечения должно быть сделано все возможное для физического и эмоционального благополучия ребенка. Мы обязаны сделать все, чтобы ребенок не боялся остаться один на один с доктором. Это значит, что родители имеют право быть при ребенке все время.
Конечно, если ребенку нужно серьезное хирургическое вмешательство, то в операционный зал, где все стерильно, родителей не пустят. Однако и в этом случае, чтобы ребенок не страдал от разлуки с самыми близкими людьми, в детских больницах (а дети должны лечиться только в специализированных учреждениях) инициальный (начальный) наркоз маленькому пациенту должны давать при родителях. Когда ребенок засыпает, его перемещают в стерильный блок. И первые, кого ребенок видит, просыпаясь, это тоже родители. Детское медицинское учреждение так должно быть устроено. Я знаю, что в других государствах так и делают.
Когда я сказала хирургу Стоматологического института, что буду присутствовать рядом с дочкой на этой маленькой операции, он сказал: «Нет». Вдобавок доктор позвал меня с дочерью в кабинет, а там уже сидела какая-то чужая женщина. В суде мы узнали, что это была предыдущая пациентка. Мы должны были разговаривать с доктором в ее присутствии. Я попросила, чтобы врач письменно пояснил, почему отказывает мне в праве присутствовать при лечении своего ребенка. В этот момент опять зашел чужой человек и тоже вмешался в наш разговор, стараясь мне указать, как я должна себя вести. Я ему, конечно, сказала: «Извините, вас никто сюда не приглашал». В итоге доктор отказал моей дочери в лечении.
Что мне оставалось делать? Я была вынуждена вначале подать жалобу руководству Института стоматологии. Через месяц я получила ответ, в котором говорилось, что доктор соблюдал внутренний порядок, установленный в учреждении, а я мешала ему. Я с этим не согласилась и подала жалобу в Бюро государственного правозащитника. Также я подала жалобу в Инспекцию по правам детей, но она переслала мою жалобу в Инспекцию здравоохранения. И там началось...
Инспекция здравоохранения рассмотрела мою жалобу и нарушений со стороны доктора не нашла. Они не рассматривали правовой аспект этого дела, а просто сказали, что проблема была вызвана недостаточной коммуникацией врача и пациента. Они так всем говорят. Но я оспорила ответ инспекции в административном суде. Суд установил, что инспекция действительно запуталась в моем деле. Однако сама Инспекция здравоохранения не признает свои ошибки.
Поскольку в рамках административного процесса нельзя требовать компенсации за ущерб, нанесенный пациенту, я подала иск в гражданский суд. Рижский Пардаугавский суд постановил, что в этом деле были нарушены права ребенка по трем аспектам. Во-первых, доктор не дал родителям необходимую информацию, чтобы получить их согласие на хирургическое вмешательство. Он просто сказал, что пойдет с моей дочкой в другой кабинет. Во-вторых, доктор незаконно запретил родителям присутствовать при манипуляции. В-третьих, суд установил, что в кабинете были посторонние люди. И присудил выплатить 500 евро компенсации.
Из больницы выгнали с охранником
Солвита Олсена рассказывает, что латвийским пациентам нелегко защищать свои права. Например, многие не знают, что обращаться за помощью к адвокату лучше всего еще в процессе лечения, не дожидаясь самого плохого:
– Обычно сам человек или его близкие замечают какие-то нарушения уже в процессе лечения. В этот момент что-то еще можно исправить. Когда уже все произошло и уже налицо самые печальные последствия, самый хороший адвокат мало что может предпринять.
У меня есть опыт работы в больницах – клиенты просили меня прийти и как-то помочь. Но в больницах тоже всякое происходит. Из больницы им. П. Страдыня меня выводили с охраной. А дело было так: моего клиента привезли в Страдыня на «скорой». Находясь в приемном покое, он пригласил меня посмотреть, все ли происходит так, как нужно. Это было ночью.
Я подала все адвокатские документы и заявление доктору. Сначала мне разрешили присутствовать в больнице. Я сидела рядом с клиентом, мы разговаривали с врачами по поводу того, что и как они будут делать. Я просто наблюдала за тем, чтобы не были нарушены права моего клиента. Но под утро заступила новая смена, и другая доктор сказала, что я должна уйти. Я ответила, что не вижу никакого повода – я здесь делаю свою работу, присутствовать здесь меня попросил сам клиент, все нужные документы их коллегам я уже отдала. «Нет, вы не имеете никакого права здесь сидеть», – говорит мне врач. «Пожалуйста, напишите мне это письменно», – отвечаю я. Но она пригласила охранника, который меня силой выпроводил за дверь.
Обычно человек, попавший в больницу, находится в таком состоянии, что ему самому трудно решать все вопросы. Если клиент приглашает адвоката в больницу – а у меня есть медицинское образование – я могу проследить, что там происходит. У меня есть разный опыт такого сотрудничества. Обычно мы сидим с доктором, рассматриваем документы, обсуждаем все спокойно, и в результате мое присутствие приносит клиенту пользу. А в истории с больницей Страдыня доктор просто не знала, что есть Закон о правах пациента и есть Закон о правах адвоката. Я впервые столкнулась с тем, чтобы мне не позволили выполнять свою работу вот так – с применением силы.
Забастовка далась врачам нелегко
– Второй показательный случай произошел прошлым летом, когда два доктора уполномочили меня принять от их лица участие в заседании в Министерстве здравоохранения. И министр Анда Чакша запретила меня пускать. Это было во время прошлогодней забастовки медиков, за которой я наблюдала, как адвокат Латвийской ассоциации семейных врачей.
К слову, забастовка далась врачам непросто. Но в результате они получили все, что в таких обстоятельствах и при таком правительстве можно было получить. Правительство до сих пор не считает работу врачей чем-то ценным. Министры думают, что врачу можно платить меньше средней зарплаты в стране. Конечно, при таком правительстве очень трудно чего-то добиться. Но врачи показали, что они не будут больше выполнять все, что придумывает министерство.
Минздрав и Анда Чакша запрещали врачам забастовку. Я, как адвокат, даже не могла предположить, что можно так нарушать закон. Это же ужасно, как Национальная служба здравоохранения старалась запугать врачей – звонили им, говорили, что будут с них деньги вычитать, так как врачи не имеют права бастовать. При таком незаконном давлении очень трудно пойти на забастовку. Но врачи это сделали. В результате вся отрасль здравоохранения получила дополнительные деньги. Пациенты от этого выиграли. До забастовки правительство собиралось выделить на медицину только одну треть от тех дополнительных 200 миллионов евро, которые в результате дали на здравоохранение в 2018 году.
Чаще дискриминируют малообеспеченных детей и стариков с инвалидностью
– Многие люди по-прежнему считают, что врачи дают клятву Гиппократа. На самом деле выпускники вузов дают так называемую Международную клятву врачей. В конце 2017 года на Генеральной ассамблее ВОЗ в Чикаго текст этой клятвы был изменен. Теперь все врачи будут торжественно обещать лечить людей, невзирая на их возраст, болезнь, этническое происхождение и сексуальную ориентацию.
Это важно, поскольку у нас много примеров дискриминации пациентов. У меня было много таких ситуаций, когда пациента дискриминируют из-за болезни (например, из-за ВИЧ). Но обычно в здравоохранении дискриминация происходит не по одному, а по совокупности признаков. Чаще страдают дети из малообеспеченных семей или старые люди с инвалидностью. Они не могут сами добиться адекватного лечения и не имеют денег на частные услуги.
В прошлом году я провела в университете исследование, посвященное дополнительной плате, которую детские больницы запрашивают у родителей за право ночевать с ребенком. Эта дискриминационная норма записана даже в правилах Кабинета министров. Сейчас наше государство оплачивает размещение родителей вместе с ребенком до 7 лет. А после 7 лет? И в 8, и в 10 лет ребенок остается таким же ребенком, и государство должно его права обеспечивать. Присутствие родителя в больнице вместе с маленьким пациентом – это нормальное право ребенка. И для родителя там должна быть нормальная кровать.
Год назад я подняла в Министерстве здравоохранения вопрос о том, что разрешение на пребывание в больнице только тех родителей, детям которых не больше 7 лет, – это дискриминационная практика. Но реакции не последовало.
Когда близкий человек не помешает
– Приходится иногда ходить в медицинское учреждение с диктофоном. Всем остальным я советую в определенных ситуациях просить врача сразу написать то, что он вам говорит. Отказывает в операции за государственный счет? Просите письменно это подтвердить. Когда придет время разбирательства в Инспекции здравоохранения, каждая сторона будет доказывать свою версию того, что на самом деле произошло. Если врач отказал в операции, он, конечно, в инспекции об этом не скажет. Пациенту придется это доказывать.
Конечно, при нормальных отношениях между врачом и пациентом люди не используют диктофоны, не просят у докторов письменных подтверждений. Но иногда важно иметь свидетеля. В сложных случаях я советую пациентам идти к врачу с родственниками. Если врач говорит, чтобы жена или муж, например, вышли из кабинета, он тем самым нарушает закон. На основании статьи Закона о правах пациентов пациент имеет право пригласить любого человка (родственника, друга, адвоката) участвовать в беседе с доктором. Это не только право пациента. Еще наукой доказано, что это повышает медицинскую безопасность пациента.
Наши врачи этого просто не знают. Если вам запрещают присутствовать на приеме со своим близким человеком, вы можете сказать, что имеете такое право на основании статьи 5 (часть 7) Закона о правах пациентов. Там сказано, что пациент может согласиться на участие другого лица в лечении, если это лечению не мешает. Доктор спросит у больного: «Вы согласны?» Если же врач будет настаивать на том, что ваше присутствие мешает лечению, то он должен четко изложить письменно, как это мешает. Как вы можете помешать, если будете сидеть рядом со своим близким и слушать его беседу с доктором? Родственники же очень заинтересованы помочь. А когда в приемном покое больницы написано, что присутствие всех, кроме пациентов, запрещено – это незаконное требование, это унижает человека.
Наша медицина – это рулетка
– У нас в стране сложная ситуация с защитой прав пациентов еще и потому, что суды часто отказываются разбираться в сути дела, если Инспекция здравоохранения не нашла нарушений. Я надеюсь, что эту практику нам удастся поменять, потому что один мой клиент по этому поводу обратился в Конституционный суд.
Что делать пациентам? К сожалению, у нас нет списка адвокатов, специализирующихся на медицинских делах. Нас мало, мы загружены и не можем помочь всем.
В одной из телевизионных передач я сказала, что при онкологических заболеваниях многие мои знакомые срочно иммигрируют из Латвии. Просто нет у нас ни мест, ни медиков, которые могут обеспечить нормальный паллиативный уход. Умирающие от рака люди поставлены в ужасное положение, поскольку не могут получить уход, когда это нужно. Те больные, которые имеют деньги, платят за частные услуги. Те, которые не имеют – умирают без помощи. Конечно, врач паллиативного сервиса должен при этом присутствовать. Он же должен посмотреть, как работает обезболивающее, как облегчить страдания. Но у нас таких врачей только несколько, и ситуация на сегодня безвыходная.
У нас вообще такая медицина, что если пациенту повезет, то он получит услуги, если не повезет – должен уповать на собственную живучесть. Система здравоохранения в нашей стране в ужасном состоянии.
Конечно, в медицине работает много очень хороших людей, но у них нет возможности помочь. Они знают, как лечить, имеют опыт, но вынуждены, например, работать с неисправным оборудованием десятилетней давности. Пример – лучевая терапия, где оборудование все время выходит из строя. Кажется, что люди в правительстве считают себя бессмертными. А ведь денег в государстве хватает. В стране сейчас дела идут хорошо, доходы правительства повышаются. Но люди по-прежнему умирают из-за того, что не могут получить нормального лечения...
Источник - mklat.lv