Как сообщил представитель правительства Литвы в ЕСПЧ, Страсбургский суд оценит, не нарушает ли пожизненное заключение Михайлова в отсутствие возможности смягчения наказания Конвенцию о защите прав и основных свобод человека.
Также принимается во внимание то обстоятельство, что уголовные обвинения изменялись на стадии обжалования и, следовательно, заявитель по этой причине не был немедленно проинформирован об их характере и основаниях, а также на то, что большинство ходатайств заявителя в суды были отклонены, что государственные должностные лица и политики делали публичные заявления о его вине и необходимости его осуждения, и тот факт, что приговор в основном базировался на показаниях анонимных свидетелей.
Суд также оценит, имело ли место нарушение Конвенции, когда заявитель был осужден за преступления против человечности, и что на этапе обжалования обвинения были переквалифицированы из убийства в преступления против человечности.
Ранее адвокат Елена Квятковская, которая также готовила иск в ЕСПЧ, комментировала нам ситуацию так:
- В этом деле было множество нарушений прав человека. Процесс оказался очень политизированным. Многие политики высказывались по его поводу, что не могло не повлиять на суд. Кроме того, когда стал походить срок давности, обвинение переквалифицировало дело на преступление против человечности. Это просто ни в какие рамки не укладывается! Многие мои коллеги, в том числе и в Страсбурге, услышав об этом, были шокированы.
В ходе процесса обвиняемый и его защита также жаловались на весьма неприятные "следственные процедуры" весьма похожих на пытки. Теперь их жалобы оценят также и в Страсбурге.
Прогулки в мешке
Вот, к примеру, одна из жалоб самого обвиняемого генпрокурору Литвы:
«03.09.2008 днем я был уведомлен об этапировании. Цель и место назначения этапирования мне не сказали. Я был передан сотрудникам ARAS (литовское спецподразделение, имеющее личные счеты к советскому ОМОНу). На меня надели шерстяной мешок, очень сильно затрудняющий дыхание. Надели наручники, которые в машине затянули мне максимально сильно, ударом. Поставили на колени, уткнув головой в сиденье. Наступили на голеностопы обеих ног и сильно на них давили. Люди из ARAS, предположительно 3 или 4 человека, сказали, что в случае освобождения я буду убит ими.
Примерно через 7 минут меня привезли к зданию, которое находится недалеко от тюрьмы, судя по продолжительности езды. Меня демонстративно проволокли по коридорам, не предупреждая о поворотах и ступеньках. Привели в кабинет, усадили на стул, сняли мешок. Я увидел двоих в штатском, кабинет с мечами на стенках и статуэткой Бен Ладена (опознать сумею — и людей, и кабинет). Один из них представился начальником отдела по борьбе с оргпреступностью. Второй — его подчиненным.
Все время беседы (1-2 часа) меня убеждали оговорить себя, признаться в совершении преступления. На мои вопросы о том, где мои адвокаты, мне было отвечено, что в этой беседе я без них обойдусь... После этого мне снова надели на голову мешок и отправили обратно в тюрьму. Прошу вас расследовать это происшествие...»
В начале следствия супруга Константина, Жанна, также жаловалась нам:
— Его перевели в новую камеру — для осужденных. Там просто каземат какой-то! Мокрицы по стенам ползают... Совершенно очевидно, что это сделано с целью психологического давления.
При этом, по словам Жанны, у нее нет сомнений, что ее муж невиновен в событиях 26-летней давности:
— Он вел себя совершенно спокойно, ни от кого не скрываясь. Хотя многие экс-омоновцы уехали в Россию. Но у Константина не было для этого никаких оснований. Жил себе спокойно, работал водителем автобуса, как вдруг за ним пришли прямо в автопарк и надели наручники...
Продолжение - см. на 2-й странице текста.
«Нападавшие говорили по-литовски!»
Были и другие чудеса в ходе следствия и суда над экс-омоновцем.
Так, в суде в Вильнюсе была заслушана запись старого допроса единственного выжившего свидетеля Шярнаса. В её ходе он подтвердил несколько раз: нападавшие говорили по-литовски. Но рижские ОМОНовцы не говорили на этом языке...
— Это было мое последнее дежурство перед свадьбой, — вспоминает свидетель. — Около 4 утра я присел в вагончик, чтобы проверить декларации. Остальные спали. Я выключил свет. Внезапно снаружи раздались выстрелы, из окна я увидел человека с автоматом Калашникова старого образца с глушителем. Один из нападавших вбежал в вагончик, крикнул: «Лежать!» и выстрелил в голову тому, кто был ближе к нему.
По словам Шярнаса, на тех, кто совершил нападение на Медининкяйскую заставу, были униформы без обозначений, на головах были шапки, но лица не были закрыты. На вопрос, видел ли он ночью Никулина, который в настоящее время является единственным обвиняемым, Шярнас сказал: «Похожий человек вбежал в вагончик. Черты лица похожи. Но не могу сказать, был ли это он».
Однако уже в ходе процесса свидетель передумал. Он сообщил суду: да, такой допрос был. И он действительно говорил все, что есть на записи. Но он тогда очень плохо себя чувствовал, хотя и понимал, о чем его спрашивают. Но не мог достойно ответить, поскольку все происходило очень быстро. В опросе 1991 года принимал участие прокурор А.Асташка, а также медики, которые помогали ему выразить мысль. «Я понимал вопросы. Но пока я думал, как ответить и формулировал ответ, мне уже задавали новый вопрос», — сказал Т.Шярнас.
Вот так все и получилось: в 1991 году нападавших было пятеро и они говорили по-литовски. Однако в ходе суда Шярнас говорил уже о двух убийцах, которые говорили по-русски без акцента.
Для справки
Михайлова осудили за участие в расстреле литовских пограничников на КПП Мадининкяй 31 июля 1991 года, когда сотрудники полиции и таможни новопровозглашенной Литовской республике были расстреляны из автоматов на КПП в Мядининкай. Семеро было убито, один тяжело ранен.
Подозреваемые — было четверо рижских экс-омоновцев: Александр Рыжов, Андрей Лактионов, Константин Михайлов и Чеслав Млынник.
Ранее Михайлов носил фамилию Никулин, однако поменял её, так как оказался в Латвии «под программой» защиты свидетелей. В 2000-х, тогда ещё Никулин, дал показания по делу об оружии, из которого был убит начальник СГД Лудзы Лисцов. Он давал показания на закрытом заседании, к нему была применена процессуальная защита. В рамках той же программы он получил новый паспорт на новую фамилию — Михайлов.
Однако, когда в январе 2008 года литовцы запросили Никулина, его отдали. Ибо прокуратура представила свои аргументы, согласно которым «процессуальная защита снимается, если защищаемое лицо совершило преступление». И хотя тут явная временная несостыковка (статус Никулину присвоили спустя десяток лет после ЧП на Мядининкае) — суд к логике прокуратуры прислушался.
Практически сразу же по прибытии прокурор предъявил Никулину-Михайлову заготовленное заранее обвинение. Суд первой инстанции приговорил Михайлова к пожизненному заключнию.
6 июня 2016 года Апелляционный суд Литвы переквалифицировал действия Михайлова в преступление против человечности, а также оставил в силе пожизненный приговор.
В 2017 году Верховный суд Литвы оставил в силе решения предыдущих судов, приняв не подлежащее обжалованию постановление о том, что бойня в Медининкай была организована в рамках проведения советской политики, направленной на удержание Литвы в составе Советского Союза.
С осужденного в пользу Литовского государства в возмещение причиненного вреда присуждено взыскать 653 000 евро.
Остальных обвиняемых также приговорили к пожизненному, заочно.